Язычество в православииНОВОЕ! Культ печеного хлеба у восточных славян. НОВОЕ Магия восточных славян в простонародных обрядах и обычаях. НОВОЕ Культ предков. - Культ огня. - Культ воды. - Культ камней. Дорога у восточных славян. - Культ коня. - Культ медведя. Культ дерева. Часть 1. Часть 2. Пояс как оберег. - Амулеты. Язычество в православии Язычество и христианство на Руси. Борьба и синтез Вещественные артефакты двоеверия. Мнимые и настоящие. Солярные знаки вокруг нас Солярные знаки восточных славян Луннарные знаки у восточных славян. Женская языческая татуировка в современности |
|||||||||
ОглавлениеВведениеИз воспоминаний детства Язычество вокруг нас Бытовое народное православие Так откуда прискакал пророк Илья на своей колеснице? Народное бытовое православие и излечение немощи. Вотивные предметы Былое язычество. От рождения до смерти. Итоги Литература по теме Ссылки по теме Дополнение.Для особо упорных и любознательных. Введение.Статья получилась неожиданно большая, сам не ожидал. В ней я пытаюсь коснуться вопросов постоянного присутствия язычества вокруг нас в современной жизни. Тема статьи –проявления язычества в православии. Тема не новая и хорошо изученная. По этой теме высказывались люди куда ученее меня, так что можете не читать статью, а сразу обратиться к книгам, приведенным в конце статьи. Конечно не все, что описано в статье, напрямую присутствует в современной жизни. К сожалению, народная культура, хранителем которой выступала прежде всего деревня, медленно, но верно предается забвению. Обряды и верования остаются в прошлом. Для тех, кто все же найдет силы для прочтения, хочу напомнить что все изложенное в статье суть моя личная точка зрения, которая, как и всякая другая, имеет свойство быть субъективной. Из воспоминаний детства.
![]() Далекое, далекое детство. Мы с бабушкой сидим в деревенском доме без света. Электричество отключено в деревне из-за приближающейся страшной грозы. И так уже вечерело, а надвигающееся ненастье натащило еще темноты и стало совсем мрачно, так как будто бы наступила ночь. Темно и тревожно. Ветра, с которого начинается ливень, еще нет, природа словно замерла в ожидании. Комнатушку нашу периодически освещают яркие вспышки молний приближающейся грозы, даже в самых темных углах все видно. Не сразу, через какое то время, после вспышки молнии, словно неохотно, начинает бурчать гром, набирает силу и жахает со всей мочи, да так, что оконные стекла начинают тонко дребезжать. Бабушка, при особо сильных громовых ударах, мелко крестится на красный угол. - Свят, свят, свят, отведи, сохрани.- тихо бормочет себе под нос -Бабушка а откуда гром?- спрашиваю я . -А это Илья Пророк, по небу на колеснице скачет, вот и гром- отвечает бабушка. Я часто вспоминаю свою бабушку, грозу и Илью пророка, который с громом несется по небу на своей колеснице. Язычество вокруг нас.
В советское время,( я пишу про советское время, что бы пример , который я привожу, стал контрастнее), так вот, в советское время молодой комсомолец, студент столичного вуза, перед сдачей экзамена по теории марксизма ленинизма ехал на станцию метро «Площадь Революции» и заручался поддержкой высших сил, что есть силы натирая нос пограничной овчарке. В этом примере я нахожу некую издевку практической жизни над попытками это жизнь направить, исправить и спрямить. Если бы молодой студент комсомолец пошел пред экзаменом в церковь, ставить свечку – то в советские времена это показалось бы очень странным, хотя бывало и такое, а вот натирание собачьего носа – это нормально, что ж такого, просто примета. С остатками и проявлениями языческих верований мы сталкиваемся на каждом шагу. Я не говорю о людях которые решили стать славянскими язычниками, нет. Я говорю о простых людях которые не являются явными сторонниками какой то из религий, но тем не менее автоматически продолжают соблюдать какие то ритуалы, верят в приметы. Присесть на дорожку, сплюнуть от сглаза три раза через левое плечо, брать с собой на важное событие некий предмет – талисман, с которым всегда везет – что это, как не остатки язычества? Жизнь наших далеких предков - язычников настолько была пронизана массой всяких верований, примет и ритуалов, что буквально каждый шаг мог быть определенным образом регламентирован. А сейчас, в нашей обычной, скажем так, бытовой жизни, мы сами того не замечая, окружаем себя множеством ритуалов и примет, корнями уходящих в такое далекое прошлое, что да же люди , пытающиеся искусственно возрождать славянское язычество, с трудом дотягиваются туда своими знаниями. Ну хорошо, скажите вы , пусть с обычной жизнью все ясно. Но причем тут православная бабушка и ее Илья Пророк на колеснице? Какое может быть язычество в христианской вере? Вот здесь мы с вами и переходим к основному вопросу этой статьи. К язычеству в христианстве. Бытовое народное православие
Может ли быть так, что сначала вера была одна, а потом князь Владимир приказал, языческих идолов порубили, в реку побросали, и, сразу стала вера другая? Конечно нет. Поэтому академическая история нам рассказывает, что после крещения Руси был длительный переходный период. Такие разборки, как в восстания в Новгороде, например, носили характер борьбы за власть и подавление сепаратизма, хотя часто маскировались под борьбу за веру. По прошествии какого то времени Русь успокоилась и постепенно стала православной. Тех, кто был против – примучили, остальные ( это в первую очередь знать и население городов) добровольно приняли и стали исповедовать христианскую веру. Это очень коротко. Подробнее читайте в моей статье "Язычество и христианство на Руси. Борьба и синтез" Т. е. язычество было искроено и «стала быть на Руси Вера православная». Так ли это? Могла ли языческая вера просто исчезнуть? Можно твердо ответить - Нет. Вера поменялась, но огромный пласт языческой культуры, носителем которой был простой народ, плавно мигрировал в новую веру и в ней укоренился. Ничего не мешало православным людям Руси и, потом, России верить в злых колдунов, обращаться к бабкам, заговаривающим разные хвори, или ставить под печку крынку со сметаной для домового. Вот что пишет в своей книге «Язычество в православии», Носова Г. А. (Носова Галина Алексеевна, к.и.н., старший научный сотрудник, доцент, закончила исторический факультет МГУ, кафедру этнографии. Защитила кандидатскую диссертацию "Бытовое православие" в Институте этнологии и антропологии РАН. Участвовала во многих этнографических экспедициях, социологических исследованиях по этноконфессиональным проблемам. Автор книг "Язычество в православии" (М.,1975), "Традиционные обряды русских. (крестины, похороны, поминки)" (М.,1999), ряда статей, рецензий и других публикаций по темам: "Религиозные верования и обряды", "Религиозный синкретизм"; научный редактор. В настоящее время читает авторский курс "Русская народная культура и православие".):
«В советской научной литературе проводится четкое разделение между ортодоксальным православием, проповедуемым и поддерживаемым теологами и церковью – так называемым верхним уровнем религии, и теми формами массового религиозного сознания, которые реально существуют в среде верующих.» Как говорится не в бровь, а в глаз. Т. е. на нижнем уровне религии народ меняет веру под себя, так что бы в эту веру вписалось все, чем народ на самом деле живет. Конечно различные народные верования и традиции входят в новую веру не в своем первозданном виде, они изменяются, но , тем не менее остаются. Изменения происходят в двухстороннем порядке, меняются традиции у принявшего новую веру народа, но и народ на своем уровне, как бы обживает веру изнутри, устраивается в ней поудобнее. Так происходило и на Руси. Именно поэтому можно встретить так много остатков язычества, буквально интегрированных напрямую ( пусть под другими именами или немного другой смысловой нагрузкой) в православие. Существуют специальные термины которыми называют подобные явления слияния двух религиозных верований, это религиозный санкретизм, а в христианстве – народное христианство или российское бытовое православие. В такой ситуации есть свои тонкости. Некоторые артефакты язычества официально начинают присутствовать в православной вере. Церковь смиряется с этим и интегрирует в себя это наследие прошлого. А некоторые обычаи и верования так и не находят места в официальной церковной религии и все равно продолжают бытовать в народе и народ не находит в этом ничего странного. Чаше всего для примера приводят праздники Масленицы ( день весеннего равноденствия) и Ивана Купалы ( день летнего солнцестояния). Оба эти праздника имеют своими корнями язычество, но, если в случае Масленицы церковь ничего не имеет против обряда празднования, то в случае Ивана Купалы ( название имеет христианское происхождение) церковь всегда боролась с обрядностью этого праздника. Это самый простой пример, который у всех на слуху и всем понятен. По поводу языческой обрядности православных праздников читайте подробнее в статье "Языческая обрядность православных праздниках. Годовой круг". Всегда, когда разговор заходит о язычестве в христианстве, говорят прежде всего об этих двух праздниках. Так уж повелось.
Что еще? Поговорим, например, о гаданих. На гадания церковь всегда смотрела косо, но , несмотря на это, гадали всегда. Когда считалось самое лучшее время для гадания? Конечно Святки. Святочные гадания. А начинаются христианские Святки – непосредственно перед Рождеством, в языческом аналоге перед днем зимнего солнцестояния. Гадание в Святки продолжает оставаться в православной традиции. Гадания в дни зимнего солнцестояния, в дни поворота солнца на лето, в дни увеличения светового дня, в дни победы светлых сил над темными – общеязыческая традиция. И церковь пыталась бороться с этим явлением еще в те времена, когда среди славян о христианстве и не слышали. Так и не поборола, традиция осталась. Другая обрядность празднования Святок это колядование. Коляда – часто другое название Святок. Своей языческой обрядность колядование может дать фору Масленице. Здесь ряженье в шкуры и маски различных зверей - волков, медведей ( о культе медведя здесь), козлов, здесь и специальные ритуальные песнопения, здесь игры молодежи и одаривание гостей. И все это происходит ночью. И если о песнопениях, одаривании и молодежных играх можно еще разговаривать, то ряженье в зверей это уже прямой отсыл к тотемическим верованиям язычников Ну, и раз уж мы заговорили о праздновании в поворотные точки года, то стоит упомянуть и день осеннего равноденствия. Этот день совпадает с очень большим христианским праздником – Рождеством Пресвятой Богородицы. Можно предположить, что и другие христианские праздники совпадают по датам с праздниками языческими и да же заимствуют обрядность. Для примера можно привести праздник Святой Троицы, с его совершенно языческой обрядностью поминовения усопших, обрядностью украшения домов березовыми ветвями и т. д. . Но это уже не для статьи, а скорее для факультативного изучения. Остается только удивляться как удачно христианские праздники накладываются на основные точки года, которые были для язычников значимыми событиями. Понятно, что не возможно объяснить такие совпадения случайностью. Это и не было с случайностью, а лишь планомерной работой церкви в подмене и сращивании традиций
Так откуда прискакал пророк Илья на своей колеснице?
А что же Илья Пророк ( по другому Громовник)? А он, не смотря на то, что является самым настоящим христианским святым, в народных верованиях унаследовал атрибуты языческого бога Перуна. Ну не мог Перун просто взять и деться в никуда. Вот и не делся. Потому то в народных верованиях Илья Пророк и скачет по небу на колеснице, потому то и гремит громом, потому то и Ильин день попадает на Перунов день. Языческих богов было много. Поэтому можно было ожидать, что Илья Пророк, прискакавший в христианскую веру на перуновой колеснице, не был одинок. Так и есть. Примеров можно привести несколько. Наиболее часто упоминаемые это Параскева Пятница – наследница языческого культа Мокоши, Николай Угодник (или Николай Чудотворец, один из наиболее почитаемых святых на Руси) – наследник культа Велеса, Богородица – Лада ( Рыбаков Б. А. пишет что культ Богородицы унаследовал культ рожениц, праздновавшийся 8 сентября по старому стилю). Николай Угодник - один из самых почитаемых «мужских» святых, помогал в работе, был покровителем и заступником труженика – мужика. Интересно что Николай Угодник считался покровителем моряков, особо почитался на Русском Севере, в среде поморов. Там его называли Николой Мокрым. «…Под именами святых в православном пантеоне продолжали свое существование древние славянские боги – патроны различных областей человеческой деятельности, божества плодородия, управители природы, боги целители и защитники.
На святых крестьянское население переносило в первую очередь хозяйственные функции древних божеств. При этом абстрактные трафаретные персонажи христианской мифологии переосмыслялись, наделялись земными свойствами, приспосабливались к реальной действительности…» Православному русскому человеку всегда было понятно какому святому или иконе помолится при болезни а какую иконку взять с собой в путешествие для сбережения и охраны. Женские святые образы Богородицы и Параскевы Пятницы почитались особо. Ведь именно женские святые заботились о благополучии семьи, урожае, домашнем очаге. На Руси существовал и сейчас существует культ особо почитаемых и чудодейственных икон Богородицы. Богородичный культ. Этих икон много – Казанская икона Божьей Матери, одна из наиболее почитаемых на Руси, Владимирская, Смоленская и т. д.. К помощи этих икон прибегали в годы нелегких испытаний, в случае войн или мора, природных катастроф вроде наводнений, засухи и разных других напастей.
Народное бытовое православие и излечение немощи.Здоровье человека – одна из наиболее важных вещей в жизни. Пока женщина здорова, она может рожать и растить детей, здоровый мужчина может работать и содержать семью и дом. Болезнь обычно ведет к гибели. И где простому человеку искать помощи и к кому обращаться за исцелением, как не к Богу. На Руси широко развит культ чудотворных икон и святых мест и мощей, существовало явление знахарства и конечно традиция ношения различных амулетов, талисманов и оберегов.
В культе святых мест, посещаемых с целью исцеления, можно легко рассмотреть языческий культ почитания воды, как одной из стихий, такие святые места как источники, ключи и колодцы, на месте которых случалось то или иное святое событие и вода в них приобретала силу чудодейственной. Но не всегда святые места связаны с водой, это могло быть и дерево и часовня. Некоторые церкви и монастыри почитаются святыми, в связи с этим мы можем припомнить тот факт что часто церкви ставились в местах, которые почитались святыми в еще дохристианскую эпоху. Другой, очень широко распространенный культ это культ чудодейственных икон. Иконы эти приплывали по воде, являлись в различных местах, в которых потом начинали бить ключи., в пещерах и колодцах. Такие иконы даровали чудо исцеления, но, обычно, не от всего, а от каких то определенных немочей. Существовал и существует по сей день обычай дароприношения, когда икона, принесшая исцеление одаривается некими драгоценными дарами., например золотой цепочкой с крестом. Т. е. сам культ чудодейственных, явленных икон и обрядность их почитания носит некоторые признаки язычества. Говоря о чудодейственных иконах нельзя не сказать о святых мощах. Мощи святых являются в православной традиции одними из самых почитаемых предметов поклонения. Считается что именно через мощи святых, которые и при жизни своей могли творить чудеса, Бог может оказать помощь страждущим. Именно поэтому на поклонение святым мощам приходят люди, в надежде получить облегчение в своих страданиях и горестях. Например, в духовный православный центр России, в Свято-Троицкую-Сергееву Лавру, в Троицкий собор, на поклонение мощам преподобного Сергия Радонежского стекаются паломники со всей России, в надежде получить помощь, и, многие получают. Интересна и практика знахарства. В наше время мама гладит ребенку ушибленное место и приговаривает «У котеночка заболи, у щеночка заболи, у Ванечки пройди», не задумываясь что корни этой присказки находятся в очень и очень далеком прошлом. В этих самых заговорах, которые обычно использовались от различных хворей, самым причудливым образом переплетается язычество и православие. Обычно такие заговоры наряду с элементами христианской молитвы содержат языческие мотивы. В начале «Господи помилуй», в конце «Во веки веков» и «Аминь», а между ними чего только нет и упоминание имен православных святы, и тут же Бел - горюч камень, и зверь лесной и птица небесная. Вот например:
Встану, благославясь, Пойду, перекрестясь, Выйду в чисто поле, В чисто поле, в океан – море. В океане –море стоит черный остров, На том черном острове стоит белый камень, На том камне стоит конь карий, На том карем конне сидит красна девица, С острыми ножами, с саблями, с рогатинами, Выгрызает, закаливает Всяки немочи, всяки хворости, Вси притчи, вси призоры И ветрены переломы. От ветров, от вихарев и от всяких своих дум. От тридевяти жил, От тридевяти суставо, От пупа пуповаго, От сердца сердцевого Во веки веков. Аминь» А. Ветухов приводит этот заговор от сглаза, в своей книге «Заговоры, Заклинания, Обереги и другие виды врачевания, основанные на вере в силу слова.» ( Варшава, 1907 год).
Что можно сказать о ношении всяческих амулетов, талисманов, оберегов? Православный нательный крест однозначно характеризуется как символ православной веры. Но это простой крест. Носили еще кресты - мощевики, такие кресты внутри которого можно было спрятать частицу чего нибудь святого, например щепочку от гроба святого праведника. На шее и с собой носили образки и иконки, ладанки, ковчежцы с молитвой или духовными стихами, другими святыми предметами. Все эти предметы призваны были охранять, защищать человека, помогать ему
в труде, быту, дороге. Солдаты часто зашивали в свою форму тряпицу с начертанной
молитвой как своеобразный оберег от пули. Вотивные предметы.
Жертва самый основной способ сношения с богами в язычестве. В православии жертва и жертвенность носит совсем другой смысл. Тем не менее жертва, почти такая же как в язычестве, присутствует и в христианстве. Это ,как правило, такой вид жертвы как дары. Дары в знак обещания, просьбы или за уже явленное чудо, например чудо выздоровления. Это так называемые вотивные предметы или вотивные дары. Считается что практика вотивных даров в христианстве вообще и православии в частности это прямое наследие язычества. Как пример можно привести практику одаривания чудотворных икон различными ювелирными изделиями. Золотыми и серебряными изделиями, часто украшенными драгоценными камнями. Цепочки с крестами, различные женские украшения, например серьги и браслеты, кольца и другие драгоценности. Часть этих жертвенных драгоценностей вывешивается на икону. С этой практикой во времена Петра I пытались бороться, но сохранилась она и по сей день. Правда, можно рассказать об одном варианте этих вотивных предметов, практика дарения которых все же отошла в прошлое, может быть из за прямых аналогий с язычеством.
Это практика дарения чудотворным иконам сделанных на заказ ювелирных изделий представляющих собой изображение частей человеческого тела или человека целиком. Если у вас болит глаз, рука или нога, вы идете к местному мастеру и заказываете изготовление изображения соответствующей части тела из серебра. И привешиваете это изображение к чудотворной иконе с молитвой о выздоровлении или благодарности. Есть мнение что освещенные свечи, которые выставляются прихожанами на канон, или возжигаются перед иконами, то же являются вотивными дарами. Можно предположить что практика возжигания свечей и лампад то же унаследована от язычества по аналогии с жертвенными кострами – огнями. Былое язычество. От рождения до смерти.Везде, куда не посмотри, везде язычество проявляет себя. Везде. Так крепко в простой народной вере переплелось оно с верой христианской что и не различишь порой, где –что. Всю свою жизнь, от рождения до смерти простой человек находился в самом центре переплетения вер. Возьмем например таинство крещения, ну казалось бы что там можно придумать такого языческого. Но нет, и здесь все это есть. То же гадание. Берут волосы только что крещеного младенца, в свечной воск, от свечки с которой крестили и бросают в воду, в купель. По поведению воскового шарика гадают
А в смерти? Да отпевают в церкви, все как положено, с молитвой и православным обрядом, но и тут все перемешано. Например, плакальщицы на похоронах. Сейчас эта традиция практически исчезла, но раньше соблюдалась повсеместно. Эти специальные женщины не плакали, они оплакивали. Специальной ритуальной песней. Можно привести пример. Есть такая замечательная книга «На горах». Автор Андрей Печерский, это псевдоним Па́вла Ива́новича Ме́льникова, высокопоставленного царского чиновника. Это художественное произведение окончено 1874 году, и для нас интересно подробными, этнографическими описаниями жизни и быта купечества и простого народа Нижегородской губернии. «Приехавшая без зова на поминки знаменитая плачея Устинья Клещиха с двумя вопленницами завела поминальный плач, пока поминальщики ели кутью на могиле.
Моя белая лебедушка? Уж ты видишь ли из могилушки Свою матушку родную? Дождалась ты меня, горегорькую, Собралась я к тебе в гости скорешенько, Не на конях я к тебе приехала, — Прибежала на своих резвых ноженьках, Мои скорые ноженьки не тянутся, Белы рученьки не вздымаются, Очи ясные не глядят на белый свет!.. И мне нету ласкового словечушка, И мне нету теплого заветерья! Не ясен день без красного солнышка, Не весело жить без милой доченьки!.. Что сумнилася моя головушка, Что сумнилася-сокрушилася? С кем раздумать мне думу крепкую, С кем размыкать мне горе горькое, От кого услышать слово ласковое? О том голова моя посумнилася, Посумнилася, победная, сокрушилася. Что шатаюсь я на свете, победна головушка, Середь добрых людей, как травинушка, Как травинушка-сиротинушка. Что же спишь ты, моя белая лебедушка, Что же спишь ты, не просыпаешься? Сокрепила ты свое сердечушко Крепче каменя горючего. И нигде-то я тебя, голубушку, не увижу, Голосочка твоего звонкого не услышу!» «На горах», Андрей Печерский. ( Плачея - плакальщица, вопленица) «Но в русском народе, особенно по захолустьям, рядом с христианскими верованьями и строгими обрядами церкви твердо держатся обряды стародавние, заботно берегутся обломки верований в веселых старорусских богов...» - пишет А Печерский. Всем интересующимся славянским язычеством рекомендую эту книгу, несмотря на то что она о староверах. Книга содержит подробные описания обрядов многих народных праздников. Итоги.Православие и язычество. Кто кого уничтожил и победил? Да ни кто и никого. Языческие обряды, верования и обычаи продолжали существовать в народе, да и сейчас продолжают, а веры сплелись и перепутались настолько , что и не разберешь где что. Так вот и живем на нашей земле. А высоко высоко в небе, скачет на своей колеснице грозный Громовик, Илья Пророк. И гремит, гремит, гремит. А может это Перун? Нет, не видно. С земли не разобрать. Nordic Runes, февраль 2014 года Литература по теме
Печерский- Мельников "На горах",
Для особо упорных и любознательных.Не могу удержать и приведу несколько кусков из книги Андрея Мельникова-Печерского, в которых он описывает народные праздники. Описания красочные и яркие. И, что еще очень важно, это описание современника. Чуть выше я писал о языческой обрядности поминовения усопших. Вот как описывает в своей книге этот обряд Мельников Печерский: «Только минет святая и смолкнет пасхальный звон, по сельщине-деревенщине "помины" и "оклички" зачинаются. В "навий день" ("Навий день", а в Малороссии "мертвецкий велык день" - другое название Радуницы... Нав, навье - мертвец. ) стар и млад спешат на кладбище с мертвецами христосоваться. Отпев церковную панихиду, за старорусскую тризну садятся. Рассыпается народ по божьей ниве, зарывает в могилки красные яйца, поливает жальники сычёной брагой, убирает их свежим дерном, раскладывает по жальникам блины, оладьи, пироги, кокурки (Пшеничный хлебец с запеченным в нем яйцом.), крашены яйца, пшенники да лапшенники, ставит вино, пиво и брагу... Затем окликают загробных гостей, просят их попить-поесть на поминальной тризне. Оклички женщинами справляются, мужчинами никогда. Когда вслушаешься в эти оклички, в эти "жальные причитанья", глубокой стариной пахнет!.. Те слова десять веков переходят в устах народа из рода в род... Старым богам те песни поются: Грому Гремучему, да Матери Сырой Земле. восточной со сторонушки Подымались
ветры буйные,
________________________________ "Не стучит, не гремит, ни копытом говорит, безмолвно, беззвучно по синему небу стрелой каленой несется олень златорогий…. Без огня он горит, без крыльев летит, на какую тварь ни взглянет, тварь возрадуется… Тот олень златорогий — око и образ светлого бога Ярилы — красное солнце. Бежит олень, летит, златорогий, серебряным копытом хочет в воду ступить. И станет от того вода студена, и пойдет солнце на зиму, а лето на жары. Шумит в лесах, трещит в кустах, бренчит по траве-мураве звонкокопытный олень. Солнечным лучом, что ременным бичом, гонит его светоносный Ярило из темного бора на светлую поляну ради людского моляну… Брать его руками, колоть его ножами и на братчине на петровщине людям есть благодарно моленый кус. Затем летит по небу олень златорогий, затем хочет серебряным копытом воду студить, что настал день прощанья светлого бога Ярилы с Матерью Сырой Землей и со всеми земнородными чадами их… Каждые сутки тот олень по небесной тропе с востока на запад бежит, но только два раза в году он играет… В те дни восходящее солнце то покажется из-за края небесного, то опять за ним спрячется, то вздынет кверху, то книзу опустится, то заблещет цветами алыми, белыми, лазоревыми, то воссядет во всей славе своей так, что никакому глазу глядеть на него невозможно. Дважды в году так солнце играет: в день прихода Ярилы, на Пасхе, да в день отхода его, на Петров день. Затем из темного бора гонит Ярило лесного оленя, было бы людям чем справить день расставанья светлого бога с землей, день отхода его на немалое время в область мрака и стужи. Есть того оленя людям на моляне, поминать отходящего бога на пиру, на братчине, на братчине на петровщине. А с восточной стороны, с моря-океана, с острова Буяна, со того ли со камня со Алатыря, тихими стопами, земли не касаясь, идет-выступает Петр-Золотые-Ключи… Теми ключами небесные двери он отмыкает, теми дверями угодных людей в небо пущает… Идет Петр-Павел, в одной руке ключи золотые, в другой трава Петров крест, что гонит нечистую силу в тартарары. Петров день наступает: летняя братчина, братчина-петровщина. По сельщине-деревенщине пир горой. Накануне Петрова дня по селам возня, по деревням суетня. Конец петровке-голодовке — молёного барашка в лоб!.. Давай бабы творогу, сметаны, простокваши, топленого молока!.. Стары люди за верное сказывают, что прежде петровок и в заводях не было; вы, бабы, скопи-домок, тот пост у господа вымолили; вы, бабы, жалобились: без летнего-де поста ни масла, ни другого молочного запасти нельзя, все-де молоко мужики с ребятишками выхлебают… Ну вот, по вашему умоленью и мы держим пост — давай же на разговенье все напасенное!., Жарь, пеки да вари, пойдет у нас пир на весь божий мир!.. Пост провалил, до зеленого покосу напразднуемся… Не жалей на брагу хлеба, солоду — зажелтели поля, колосья клонятся, нового богатьянедолго ждать!.. Таков на Петров день бабам дается приказ от отцов да от свекров, и накануне праздника зачинается вкруг печей возня-суетня. Дела по горло, а иной хозяюшке вдвое того: есть зять молодой — готовь ему теща петровский сыр, есть детки богоданные — пеки тоболки, неси их крестникам на розговенье, отплачивай за пряники, что приносили тебе на поклон в прощено воскресенье вечером. У молодежи накануне Петрова дня свои хлопоты: последняя «хмелевая ночка» подходит, завтра надо Костромухоронить… Еще пройдет день, лета макушка придет, начнется страда, летним гулянкам конец… Вечером, только закатится солнце и сумрак начнет по земле расстилаться, девушки с молодицами, звонко песни играя, выходят гурьбой за околицу, каждая охапку соломы тащит. Выбрав укромное место, раскладывают костры и при свете их вяжут Кострому из соломы. Одевши ее в нарядный сарафан недавно вышедшей замуж молодицы и убравши цветами, молча, без шуток, без смеха кладут на доску возле воды… Тут молодцы приходят, начинаются песни, хороводы. Всю ночь напролет молодежь веселится, а когда зачнет утрення заря разгораться, приходят на игрище люди пожилые, даже старики; посмотреть-поглядеть, как солнышко красное станет играть. Тухнут костры на земле, гаснут звезды на небе… Бледнеют на своде небесном ночные покровы, светлей и светлей на восточном краю небосклона. Рой мелких перистых облаков усыпал поднебесье, лучи невидимого еще солнца зажгли их разноцветными огнями. С каждой минутой ярче и ярче горят облака, блещут золотом, сверкают пурпуром, переливаются алыми волнами… Разлились светлые потоки по всему небесному раздолью… Окропляется свежей росой, изумрудами блещет трава муравая, алмазами сверкают капли росы на листьях древесных. Раскрывают цветы лепестки свои, и в утренней прохладе со всех сторон льются благовонные воздушные токи. Близко, близко небесный олень златорогий. Ведут хоровод и звонкою песнью зовут небесное светило:
Не стучит, не гремит, Ни копытом говорит, Каленой стрелой летит Молодой олень! Ты, Думай ли, мой Дунай! Дон Иванович Дунай! Молодой олень! У оленя-то копыта Серебряные. У оленя-то рога Красна золота! Ты, Дунай ли, мой Дунай! Дон Иванович Дунай! Молодой олень!
Ты, олень ли, мой олень, Ты, Алешенька! Ты куда-куда бежишь, Куда путь держишь? Ты, Дунай ли, мой Дунай! Дон Иванович Дунай! Молодой олень! Я бегу ли, побегу Ко студеной ко воде, Мне копытцом ступить, Ключеву воду студить! Ты, Дунай ли, мой Дунай! Дон Иванович Дунаи! Молодой олень!
И, кончив песню, резво бегут на пригорки. С непокрытыми головами, опершись на посохи, там уж стоят старики. Умильно склонив головы на правые руки, рядом с ними старушки. Глаз не сводят седые с восточного края небес, набожно ждут того часа, как солнышко в небе станет играть. Густыми толпами стариков молодежь обступила. Все тихо, безмолвно. Только и слышны сердечные вздохи старушек да шелест листвы древесной, слегка колыхаемой свежим заревымветерком… Раскаленным золотом сверкнул край солнца, и радостный крик громко по всполью раздался. Солнце взыграло, грянула громкая песня:
Ой, Дид Ладо!.. На кургане Соловей гнездо свивает, А иволга развивает!.. Хоть ты вей, хотя не вей, соловей, — Не бывать твоему гнезду совитому, Не бывать твоим деткам вывожатым, Не летать твоим деткам по дубраве, Не клевать твоим деткам белотурой пшеницы! Ой, Дид Ладо! Пшеницы!..
Поднялось солнце в полдерева, все пошли по домам с ночного гулянья. Впереди толпа ребятишек, как в барабаны, колотят в лукошки, и громкое их грохотанье далеко разносится в тиши раннего утра. За ними девушки с молодицами несут на доске Кострому. Мужчины за ними поодаль идут… Подобье умершего Ярилы медленно проносят по деревне под звуки тихой заунывной песни. То «первые похороны». Там, где братчина, обедают тотчас после ранней обедни. Щи с бараниной, ватрушки, бараний бок с кашей — обычные яства на петровском обеде. Пообедавши, мужчины старые и молодые спешат на братчину на петровщину. На деревенском выгоне ставят столы и раскладывают на них жареную баранину, ватрушки и пироги с бараньим сердцем, ставят жбаны с пивом, сваренным на складчину, да вино зелено, покупное на общие деньги. На братчине только свои. «На пиры на братчины незваны пити не ездят», сказано лет за пятьсот и побольше того. Начинают с вина, пьют без шапок, чинно, степенно. Каждый наперед перекрестится и такую молитву молвит вполголоса: — Батюшка Петр-Павел! Заткни в небе дыру, замкни тучи-оболоки, не лей дождем!.. Подай, господи, зеленый покос убрать подобру-поздорову! Под конец пированья, когда пьяное веселье всех разберет, — затренкают балалайки, запищат гармоники, волынки загудят… Иной раз сергач приведет лесного боярина Михайлу Иваныча Топтыгина, с козой, с барабаном, и пойдет у братчиков шумная потеха над зверем. Коли много вина, напоят косолапого допьяна. А уж если очень развеселятся, становятся стена на стену и заводят потешный кулачный бой. Таково веселье на братчинах спокон веку водилось… «Как все на пиру напивалися, как все на пиру наедалися, и все на пиру пьяны-веселы, все на пиру порасхвастаются, который хвастает добрым конем, который хвастает золотой казной, разумный хвалится отцом с матерью, а безумный похвастает молодой женой… А и будет день ко вечеру, от малого до старого начинают ребята боротися, а в ином кругу на кулачки битися… От тоя борьбы от ребячия, от того боя от кулачного начинается драка великая». Меж тем девицы да молодицы перед солнечным закатом с громкими песнями из деревни в чистое поле несут Кострому… Молодые парни неженатые, заслышав песни, покидают братчину, идут следом за красными девицами, за чужемужними молодицами. Кладут Кострому на доске на прежнем месте, становятся вкруг нее хороводом и печальными песнями опевают Ярилу:
Помер наш батюшка, помер! Помер родимый наш, помер! Клали его во гробочек, Зарывали его во песочек! "Встань, батюшка, встань, Встань, родимый, вздынься!" Нет ни привету, нет ни ответу — Лежит во гробочке, Во желтом песочке. Помер наш батюшка, помер! Помер родимый наш, помер! Приходили к батюшке четыре старушки, Приносили батюшке четыре ватрушки; "Встань, батюшка, встань, Встань, родимый, вздынься!" Нет ни привету, нет ни ответу — Лежит во гробочке, Во желтом песочке. Помер наш батюшка, помер! Помер родимый наш, помер! Приходили к батюшке четыре молодки, Приносили батюшке четыре сочовки; "Встань, батюшка, встань, Встань, родимый, вздынься!" Нет ни привету, нет ни ответу — Лежит во гробочке, Во желтом песочке. Помер наш батюшка, помер! Помер родимый наш, помер! Приходили к батюшке четыре девчонки, Приносили батюшке четыре печенки: "Встань, батюшка, встань, Встань, родимый, вздынься!" Ждем твово привету, ждем твово ответу, Встань из гробочка, Вздынься из песочка! Ожил наш батюшка, ожил, Вздынулся родимый наш, встал!
И другие песни поются над соломенной Костромой… С тоскливым плачем, с горькими причитаньями, с барабанным грохотом в лукошки, со звоном печных заслонок и сковород, несут Кострому к речке, раздевают и, растрепав солому, пускают на воду. Пока вода не унесет все до последней соломинки, молодежь стоит у берега, и долго слышится унылая песня:
Помер наш батюшка, помер! Помер родимый наш, помер!..
А потом начинаются хороводы и веселые игры. В «селезня» играют, в «воробушка», в «оленюшку», в «заиньку», «просо сеют», «мак ростят», «лен засевают» — и все с песнями… Здесь бренчит балалайка, там заливается пастуший рожок, дальше гудят гудки и гармоники. Бойкие молодцы пляшут в кругу хороводном, пляшут рядами, пляшут одни за другими, вертятся, кружатся иль молодыми ногами частую дробь выбивают. Удалью пышут их загорелые лица. Красные девицы, дружно сплетяся руками, неспешно ведут хоровод, весело в лад припевая. Матери, тетки и все пожилые одаль стоят, весело смотрят на деток, любуясь стройными играми их, юность свою вспоминая. Клонится к западу солнце, луч за лучом погашая. Алое тонкое облако под ним разостлалось. Шире и шире оно расстилается, тонет в нем солнце, и сумрак на небо восходит, черным покровом лес и поля одевая… Ночь, последняя ночь хмелевая! Матери, тетки ушли, увели с собой ребятишек, отцы и мужья пиво да брагу кончают, с грустью, с печалью на сердце всех поздней с поля ушли молодицы, нельзя до утра им гулять, надобно пьяного мужа встречать… Осталась одна холостежь. До солнечного всхода она веселится. Ясно горят звезды в глубоком темно-синем небе, бледным светом тихо мерцает Моисеева дорога «Млечный Путь.», по краям небосклона то и дело играют зарницы, кричат во ржи горластые перепела, трещит дергач у речки, и в последний раз уныло кукует рябая кукушка. Пришла лета макушка, вещунье больше не куковать… Сошла весна со неба, красно лето на небо вступает, хочет жарами землю облить. Ни конца ни краю играм и песням… А в ракитовых кустиках в укромных перелесках тихий шепот, страстный, млеющий лепет, отрывистый смех, робкое моленье, замирающие голоса и звучные поцелуи… Последняя ночь хмелевая!.. В последний раз светлый Ярило простирает свою серебристую ризу; в последний раз осеняет он игривую молодежь золотыми колосьями и алыми цветами мака: «Кошуйтеся, детки, в ладу да в миру, а кто полюбит кого, люби довеку, не откидывайся!..» Таково прощальное слово Ярилы… Встало солнце над лесом, облило лучами землю поднебесную… Конец весне, дошла до людей страда-сухота… Не разгибать людям спины вплоть до поздней глубокой осени" _____________________________________________________ |